Гражданская кампания - Страница 134

134

– И если это так… то у него есть пугающие союзники, – произнес Бэзил. – В письме сказано, что у этого Форкосигана сам Саймон Иллиан на побегушках и помогает затянуть тебя в ловушку. – Он скептически скривил губы. – По правде говоря, это смущает меня больше всего, если мне придется вступать в игру.

– Я встречалась с Саймоном, – сообщила Катриона. – И нашла его довольно… милым.

Это заявление было встречено гробовым молчанием.

Она неловко добавила:

– Конечно, я понимаю, что он чуть расслабился после своей отставки по медицинским показаниям. Можно сказать, что с него свалился тяжеленный груз. – И тут несколько запоздало все встало на место. – Погодите-ка! Кто, вы сказали, прислал вам этот набор слухов и лжи?

– Письмо было сугубо конфиденциальным, – чопорно заявил Бэзил.

– Это был этот законченный идиот Алекс Формонкриф, верно? Ха! – Истина взорвалась у нее в голове с яростью атомной бомбы. Но начать орать, швыряться тяжелыми предметами и ругаться – это не выход. Катриона вцепилась в подлокотники, чтобы незаметно было, как задрожали руки. – Бэзил, Хью! Вам следует знать, что я отвергла предложение Алекса Формонкрифа выйти за него замуж. И похоже, он нашел способ отомстить за свое оскорбленное самолюбие.

Мерзкое ничтожество!

– Кэт, – медленно заговорил Хью, – я это все учел. И допускаю, что этот малый немного… идеалист, и если ты его не хочешь, то я не стану агитировать за него – хотя лично мне он кажется вполне приемлемым, – но я видел его письмо. И мне кажется, он искренне тревожится за тебя. Немножко чересчур, это так, но чего еще ожидать от влюбленного мужчины?

– Алекс Формонкриф вовсе в меня не влюблен. Он едва ли видит дальше своего собственного форского носа, чтобы понять, кто я и что я. Если набить мою одежду соломой и водрузить сверху парик, он вряд ли заметит разницу. Он всего лишь следует заложенной в нем культурной программе. – Ну ладно, и биологической программе тоже, и в этом он не одинок, ну и что с того? Она вполне допускала наличие у Алекса искреннего сексуального влечения, но была совершенно убеждена, что выбор объекта этого влечения случаен. Она коснулась болеро в том месте у сердца, и памятные слова Майлза зазвучали у нее в голове: Я хотел бы обладать способностью ваших глаз видеть форму и красоту там, где ее даже еще нет…

– Для меня – не знаю, что думает ваш брат, – все это к делу не относится, – отмахнулся Бэзил. – Вы уже не невеста с приданым, так пусть со всем этим разбирается ваш отец, если хочет. На мне же лежит семейный долг позаботиться о благополучии Никки, если я сочту, что оно находится под угрозой.

Катриона застыла.

Бэзил отдал ей опеку над Никки на словах, а не в письменной форме. И с той же легкостью может забрать обратно. И это ей придется подавать иск в суд – суд его округа – и доказывать не только, что она достойна заниматься воспитанием сына, но то, что он не способен и не годится для опеки над ребенком. Бэзил – не преступник, не пьяница, не растратчик и не маньяк. Он всего лишь холостой офицер, ответственный служака в управлении орбитального транспорта. Обычный честный мужчина. У нее нет никаких шансов выиграть процесс. Будь Никки дочерью а не сыном, то все было бы наоборот…

– Мне думается, что девятилетний мальчик на военной базе покажется вам большой обузой, – выговорила она наконец.

Бэзил, казалось, изумился.

– Ну, я надеюсь, до этого не дойдет. При самом плохом раскладе я планировал оставить его у бабушки Форсуассон, пока все не придет в норму.

Катриона скрипнула зубами, затем сказала:

– Конечно, Никки может посещать бабушку всякий раз, как она его пригласит. На похоронах она дала мне понять, что слишком плохо себя чувствует, чтобы этим летом принимать гостей. – Она облизнула губы. – Пожалуйста, проясните для меня, что вы подразумеваете под самым плохим раскладом. И что именно должно прийти в норму?

– Ну, – виновато пожал плечами Бэзил, – было бы довольно неприятно прийти сюда и обнаружить, что вы помолвлены с человеком, убившим отца Никки, вы не находите?

В этом случае он был готов забрать Никки прямо сегодня?

– Я уже сказала вам, что смерть Тьена была случайной, а это обвинение – клевета. – То, что он проигнорировал ее слова, неприятно напомнило Тьена. Рассеянность – фамильная черта Форсуассонов? Несмотря на то что его было опасно сердить, Катриона гневно сверкнула глазами.

– Вы считаете, что я лгу, или полагаете, что я просто дура?

Усилием воли она совладала с собой. Ей доводилось противостоять куда более страшным людям, чем добропорядочный запутавшийся Бэзил Форсуассон. Но сейчас одно лишнее слово может стоить мне Никки. Она балансирует на краю глубокого темного колодца. Если она сейчас туда свалится, то борьба за возможность вылезти оттуда окажется куда грязней и болезненней, чем она может себе вообразить. Нельзя провоцировать Бэзила, не то он заберет Никки. Попытается забрать Никки.

И она сможет ему помешать… как? Юридически она проиграла, даже еще не начав борьбу. Ну так и не начинай.

– Так что же, вы считаете, должно прийти в норму? – Катриона тщательно подбирала слова.

Бэзил с Хью неуверенно переглянулись.

– Прошу прощения? – переспросил Бэзил.

– Я не могу знать, преступила ли я очерченную вами границу, пока вы не покажете мне, где ее провели.

– Не надо так грубо, Кэт, – запротестовал Хью. – Мы ведь действуем в твоих интересах.

– Ты даже понятия не имеешь, в чем мои интересы. – Нет, неверно. Бэзил угадал с первого раза самый главный. Никки. Проглоти свой гнев, женщина. Когда-то она была экспертом в подавлении собственного «я» – во время замужества. Но почему-то утратила к этому вкус.

134