Гражданская кампания - Страница 50

– Хм, ага… в некотором роде. – Майлз откашлялся. – Извини, что не зашел сразу. Когда все это разразилось, я был на Комарре и услышал обо всем только по возвращении, а потом Грегор отправил меня в провинцию, и… А, черт, хрен с ними, с извинениями. Мне чертовски жаль, что все это с тобой приключилось. Голову дам на отсечение – прогрессисты не хотят тебя терять.

– Да? А я считал, что создал им массу проблем.

– Голосование есть голосование. Учитывая, что смена состава Совета Графов – событие, случающееся раз в поколение…

– Как правило, – сухо прокомментировал Рене.

Майлз пожал плечами:

– Любые эмоции – штука преходящая. Если твое место займет Сигур, прогрессисты потеряют один голос в будущем поколении графов. Они тебя поддержат. – Майлз поколебался. – Они ведь тебя поддерживают, да?

– Более или менее. В основном. Некоторые. – Рене иронично помахал рукой. – Некоторые считают, что если будут голосовать против Сигура и проиграют, то получат в его лице вечного врага в Совете. А голосование, как ты изволил сказать, есть голосование.

– И какой расклад голосов? Можешь приблизительно сказать?

– Дюжина – точно за меня, дюжина – точно за Сигура. Все решат колеблющиеся. Большинство из которых в этом месяце не разговаривают с Гембреттенами. Не думаю, что все это выглядит обнадеживающе, Майлз. – Рене искоса глянул на гостя со странной смесью пронзительности и нерешительности и ровным тоном добавил: – А ты уже знаешь, как проголосует округ Форкосиганов?

Майлз прекрасно знал, что ему придется отвечать на этот вопрос, как только он увидит Рене. Понимали это и все графы и их представители, чем в немалой степени объясняется затишье в светской жизни Рене. Те же, кто не избегал Рене, избегали затрагивать больную тему. Имея в течение двух недель возможность поразмыслить над этим, Майлз подготовил ответ.

– Мы за тебя. А ты сомневался?

Рене выдавил неловкую улыбку.

– Я был почти уверен, но в центре вашего округа имеется здоровенная радиоактивная дыра, проделанная цетагандийцами.

– Это все история, мужик. Я улучшил расклад голосов?

– Нет, – вздохнул Рене. – Я тебя уже и так посчитал.

– Иногда один голос решает все.

– С ума схожу при мысли, что так оно и есть, – признался Рене. – Ненавижу все это! Скорей бы все закончилось!

– Терпение, Рене! – порекомендовал Майлз. – Не рискуй из-за слишком бурных эмоций возможными преимуществами. – Он задумчиво нахмурился. – Сдается мне, у нас тут имеется два связанных юридических прецедента. Граф сам назначает своего преемника с позволения Совета Графов, выражающего свою поддержку голосованием. Именно так стал наследником граф Полуночник.

Рене криво усмехнулся.

– Если конская жопа может быть графом, то почему не может целая лошадь?

– По-моему, именно таким и был один из аргументов, приведенных пятым графом Форталой. Интересно, а не сохранились ли в архивах записи этих заседаний? Если да, надо будет почитать на досуге. Ну, как бы то ни было, Полуночник показал, что кровное родство, хоть его и традиционно придерживаются, – вещь не обязательная. И даже если случай с Полуночником отвергнут, имеется еще добрая дюжина прецедентов, хоть и не столь нашумевших. Решение графа превалирует над кровными узами графа, разве что граф и вовсе не назначает наследника. Только в этом случае в дело вступают родственники и потомки мужского пола. Твой дед ведь был утвержден наследником еще при жизни его… мужа его матери, верно? – Майлз был утвержден наследником своего отца в период Регентства, когда отец стоял на вершине власти и мог протащить это через Совет Графов.

– Да, но, согласно заявлению Сигура, обманным путем. А результат, полученный в результате обмана, и не результат вовсе.

– Не думаю, что старик об этом знал. А если знал – как это доказать? Если он знал, что твой дед – не его сын, то утверждение твоего деда наследником законно, и дело Сигура рассыпается само собой.

– Если шестой граф и знал, нам все равно не удалось найти ни клочка бумаги, это подтверждающей. А мы несколько недель переворачивали вверх дном фамильные архивы. Сомневаюсь, что он знал, иначе наверняка убил бы мальчика. И мать вместе с ним.

– Не уверен. Период цетагандийской оккупации – странное время. Тогда в районе Дендарийского ущелья разыгрывали так называемую «войну бастардов». – Майлз вздохнул. – Как правило, от цетагандийских отпрысков либо избавлялись с помощью аборта, либо убивали их в младенчестве. Иногда партизаны играли в довольно мерзкую игру, подбрасывая крошечные тельца оккупантам. Делалось это, чтобы потрепать нервы цетагандийцам. Те реагировали, как любой нормальный человек – во-первых, а во-вторых, те из них, кто слишком огрубел душой, чтобы переживать, начинали тоже дергаться, сознавая, что раз барраярцы сумели подкинуть мертвого ребенка, то с тем же успехом могли подбросить и бомбу.

Рене с отвращением скривился, и Майлз запоздало сообразил, что этот экскурс в историю приобрел для Форбреттена личный оттенок. Он поспешил продолжить:

– Цетагандийцы были не единственными, кто возражал против этой игры. Некоторые барраярцы тоже были не в восторге и считали это оскорблением нашей чести – принц Ксав, например. Я знаю, что он жестоко спорил по этому поводу с моим дедом. Твой пра… Шестой граф мог придерживаться позиции Ксава, и то, что он сделал для твоего деда, – своего рода молчаливая реплика в этом споре.

Рене ошарашенно поднял голову:

– Никогда об этом не думал. Кажется, он действительно был другом старого Ксава. Но доказательств по-прежнему нет. Кто знает, о чем старик знал и никогда не говорил?